Дания

Женский лик современной датской прозы

О стране - Культура

О датской литературе на мировой арене известно не так уж много. Впрочем, как и о датской поэзии, датской музыке, датском кинематографе и искусстве. Время от времени на пестрых страницах журналов и газет и телеэкранах мелькают громкие имена, вроде Андерсена, Торвальдсена, Ларсена и фон Триера – но на этом, как правило, список заканчивается. Образованная прослойка, не вполне отличающая датскую литературу от шведской и норвежской, может минут пять-семь порассуждать о датском минимализме и датском же натурализме – это те две основные черты, которыми средней руки интеллигент способен охарактеризовать данный культурный пласт.

Как ни странно это может показаться, об том же будем говорить и мы, но в лицах, персоналиях и личностях. Ибо именно писательницы, чьи женские творческие стихии изливаются на страницы поистине гениальных и потрясающих произведений, сочетающие в своих работах минимализм и натурализм, достигают такого эффекта восприятия, какой и не снился многим мастерам психологической прозы. Волшебное заклинание или микстура: коротко, сжато, с надрывом, с тонкими, но четкими деталями – так, чтобы проникнуть в самое ядро читательской души.

Прежде всего, следует упомянуть о Тове Дитлевсен (дат. ToveDitlevsen), родившейся и всю жизнь прожившей в Копенгагене. Тове росла в тяжелых условиях, в семье с «вредным микроклиматом» (хроническая бедность, граничащая с нищетой, холодность родителей, обеспокоенных лишь материальными вопросами, отсутствие с юных лет любви и заботы) что нашло прямое отражение в ее творчестве. Первые работы появились уже в совсем юном возрасте – девочка писала, чтобы словами погасить пламя в груди, утолить боль от несправедливых обид и оскорблений. Итогом тому стал сборник стихов, выпущенный, когда Дитлевсен был всего 21 год. Писательницу принято называть законодательницей жанра «исповедальной» прозы в датской литературе – в некоторых произведениях исповедь не просто перетекает, а взрывается воем, стоном, криком и плачем всего естества. Самое сокровенное проступает сквозь страницы романов и новелл, так, что чувствуешь ее боль как свою, переживаешь вместе с ней моменты взросления, период подросткового соревания, содрогаешься от несправедливых упреков, сносишь обиды и под конец произведения понимаешь, что сам незаметно для себя стал героем Тове Дитлевсен.

Натурализм другой датской писательницы – Иселин Херман (дат. IselinHermann) – носит более светлый характер, он не окрашен в пессимистические, «надрывные» тона. Да и сама Иселин – весьма энергичный и деятельный человек, не позволяющий себе искуственно создавать рамки отчаяния и безвыходности. К тому же ее смело можно назвать «лягушкой-путешественницей» – где только она не побывала, в каких местах только не жила! Это, разумеется, отразилось и на ее творчестве, добавив к нему легкую «перчинку» экзотизма. Но и в прозе Херман присутствует неизбежный коктейль натурализма с минимализмом – мы видим его в монологах и сценах, отражающих внутренний диалог или поток сознания, даже в описаниях географических и исторических объектов. Излюбленная тема писательницы – «Тоска как движущая сила» (дат. L;ngsel som motor), которую можно смело назвать эпиграфом ко всему ее творчеству.

Работы автора малой прозы, скрывающегося под псевдонимом Хилле Хилле (дат. HelleHelle) – блестящий пример истинного датского минимализма. К перу Хилле относятся несколько многоликих сборников новелл, каждый из которых представлен «играющим» своей многогранностью и внутренней разнонаполненностью сюжетом. Герои Хилле вполне типичны, стандартизированны, но они показаны в очень выигрышном свете. Под воздействием различных внешних факторов в их душах происходит нечто необычное, и их характеры изменяются. При этом катализатором может служить вполне невинный повод. Так героине достаточно увидеть умирающую лису, раздавленную машиной любимого мужчины, как в ее внутреннем мире начинают происходить такие метаморфозы и трансформации, о которых читатель и не подозревал. Неслучайно писательница избрала для себя такой псевдоним: в нем, несомненно, присутствует элемент двойственности, игры, интриги, тайны. Хилле словно лукаво улыбается нам, намекая на что-то недосказанное и одновременно громко проговоренное – то, что дано понять не каждому.

И, наконец, Вита Андерсен (дат. VitaAndersen). Трудная личная жизнь писательницы, с самого детства не дарующая ей счастья и покоя, нашла отражение в ее зрелом творчестве. В новеллах однофамилицы главной датской гордости – Х.Х. Андерсена – очень высок процент фикции. Так свои детские переживания она маскирует чрезмерной утрированностью и иллюзорностью. Но именно это производит «правильный» эффект: жизнь глазами ребенка, который только что вступил в опасный период переходного возраста и видит мир и происходящее в нем в искаженном, искривленном свете. В работах Андерсен много натурализма, она весьма щедра на детали, которые могут вызывать удивление и даже шокировать. Но ее проза задевает за живое – перед глазами встает выпуклая картинка, а сквозь строки проступает осязаемая боль. Натурализм уступает место глубинности, наполненной скрытого смысла сжатости, лаконичной исповедальности.

О датской литературе можно говорить долго, и список авторов может пополняться новыми именами – новыми для тех читателей, которые не берут на себя труд выйти за рамки сказок Андерсена. Но, возможно, датская литература и отличается своей камерностью и направленностью «не на всех» – это чистая, незамутненная фальшью тиража нота, повернутая под иным углом проблема, свежая мысль. Именно в такой литературе и находишь для себя что-то такое, чего нет в шедеврах мировой литературы и красочных бестселлерах, и словно заново открываешь себя.

Елена Белеванцева,
МГУ им. М.В. Ломоносова